Часы... минуты... как давно она научилась их считать, но терпеть их тяжелый ход. Когда кажется, что одна минута - вечность. Так она ждала в Амане. Так она шла через лед и коротала минуты дежурств и отдыха. Так ждела возможности прийти к детям. И снова ждет. Ждет побуждения сына, которого чудом вернули. Живого. Она ни минуты не верила в его гибель. В смерть мужа не смогла. В смерть сына и не подумала, что бы ей не говорили. Он в плену - да. Фразы "Майтимо мертв" она попросту не слышала. Он жив. Рано или поздно его вернут. И вот - вернули. Валар и его друг. Племянник. Финдекано. Нерданэль не отходила практически от сына с того момента, как его сняли с носилок. Помогала. Звала мысленно. Отлучалась всего пару раз, когда её звали младшие. И когда Наромирэ почти силой заставил нолдэ отдохнуть. И стерпел её "недовольство" от того, что Нельяфинвэ пришел в себя когда её не было рядом. Ей не хватало рассказа целителей. Ей было мало слов Куруфинвэ и Финдекано. Сын, её сын сейчас лежал под их присмотром, и она могла помочь ему. Могла. И теперь никакая сила не отгонит упрямую дочь Махтана от постели первенца. Он снова уснул после разговора с братом и другом, убаюканный травами целителей и усталостью тела. Раной. Нерданэль была благодарна старшему сыну Нолофинвэ за спасение Майтимо. И не допускала мысли о том, что можно было спасти не калеча. Знала, что будь такой шанс - Финьо использовал бы его. Он сильный, её Майтимо, он снова будет... будет. Главное, он жив и свободен. Рускэ мяко убрала прядь волос со лба сына.
- Всё будет хорошо, Бельчонок, искорка моя рыжая. Теперь всё будет хорошо.

От её легкого прикосновения Майтимо почти что тревожно встрепенулся, мгновенно открывая глаза и пытаясь подняться. И её руки почти столь же мгновенно легли ему на плечи.
- Тише, тише, мой хороший. Это я, я действительно здесь, - ещё одна фраза - привет из прошлого, из детства старшего из сыновей Огненного Мастера. Он смотрел на неё, как и остальные. С неверием и безумной надеждой. Но ему, наверное, было сложнее всех поверить в то, что мать пришла за ними сюда, в Эндорэ. вопреки воле Валар и собственному решению не следовать за мужем. - Я пришла. Откуда? И Амана, откуда ещё.
Нельяфинвэ закашлялся, так что продолжение вопроса застряло где-то. Погладить по голове и спине, успокаивая кашель, придвинуть ближе чашу с оставленным ею же настоем. И опережая вопросы и подтверждая догадки сына.
- Я перешла через Льды. И не я одна. Но это прошло. Главное то, что я теперь с вами. Я с тобой, Нельо.
Снова перебирать рыжие волосы. Если бы она так же могла стереть шрамы и следы пребывания сына в плену. Всё то время от известия о неудачном посольстве до возвращения Финдекано и Куруфинвэ её поддерживала уверенность сыновей в том, что Майтимо жив. И они вернут его. Иных мыслей не было. Как и не понимала дочь Махтана шепотков об умышленном бездействии детей. не сделали раньше - значит не могли. Значит не было времени для чудес. А теперь пришло. И её очередь их совершать. Дарить тепло и любовь сыновьям.
- И я не исчезну никуда, - почти строго. - Только не пытайся вскакивать, хорошо? Должен же ты хоть меня слушаться, - улыбнувшись, - Точнее хоть ты меня будешь хоть иногда слушаться?

Тяжело, когда внутри семьи проходит невидимая граница. Сложно воздвигать стены, но ещё труднее их ломать. Они могут рушится от одного слова, взгляда. Их строит грубость и резкие слова, а пасть они могут от мягкости и признания. Тот вал, что вырос между ней и первенцем после Клятвы и её роковыми последствиями нолдэ преодолела когда вступила на лед Хэлкараксэ. Со своей стороны. А теперь его уверенно рушил Руссандол. Потому что он больше был не нужен. И не надо было обладать умением читать в умах и сердцах, чтобы понять по глазам и  мимике старшего-рыжего, что именно сейчас происходит в его мыслях. И как его тяготит совершенная ими ошибка. На мгновение опущенные глаза и жест, словно останавливающий и без того незаконченную фразу Майтимо.
- Не нужно. Я знаю. Вы не могли его остановить. То пламя, что поглотило его разгорелось слишком давно и слишком жарко, чтобы вы могли приглушить пожар, не сгорев при этом сами.
Сколько уже всего произошло... говорить и вспоминать о муже было тяжело, но именно вспоминать не так больно. Что-то внутри то ли заледенело, то ли угасло. То ли успокоилось, давая ей больше сил для тех, кто нуждался в её внимании и поддержке больше, нежели призрак ушедшего. А взгляд Нельяфинвэ вновь потвердел и он упрямо приподнялся. Но теперь уже уверено.
Слова. Здесь и сейчас, подтверждающие узы крови и в то же время подводящие итог. Старший из Семерых вырос и более чем готов отвечать за всю семью, возглавляя Дом. Но при этом не теряя себя и тех уз, что связывали их всех. Улыбка. Кивок. Нерданэль знает, что этим хочет сказать Первый.
- Искра моя рыжая... Сын мой, я всегда приму твою помощь. И всегда буду готова поддержать тебя в том, что предстоит. Советом и делом, - сжав руку, - Только будь, - вкладывая в эти слова всё, что она чувствовала пока его не было, и когда он вернулся.

Тихий смешок.
- А Атаринкэ своя правда. С ним мы уже говорили, Майтимо. Нам было о чем поговорить за это время, - и снова едва заметный кивок. - Никто из вас не мг сказать это ему. И не сможете.
Зачем говорить и утверждать, что она - могла. И сказала. Тот их последний разговор вышел тяжелым. Очень тяжелым. Как камни ухают в воды, так падали меж ней и мужем слова. И еще больнее - осанвэ. Но это в прошлом. Сейчас всё то, что терзало и мучило на пути в Эндорэ постепенно отступало, оставляя насущные и необходимые заботы. Занимаясь тем, что нужно, действительно нужно её детям и народу нолдор Махтаниэн отвлекалась и от горя, и от переживаний. Ждать... и они ждали. Дождались - вот он, её первенец. ей Майтимо. Живой. Нет, не такой открытый каким был до всего этого. Но живой. А это для неё было важнее всего. Чтобы жили, чтобы стучали девять сердец. Между тем Нельо вновь со стоном опустился на постель. Тревога в её глазах сменилась каким-то пониманием.
- Все будет, искра. Будет. Будет как должно.
И странным из его уст показалось ей обращение по имени. Странным... потому Нерданэль поспешила ответить на вопрос, не давая себе зацепиться мыслью за эту деталь.
- Эндорэ иное. Оно не похоже на Аман, переменчиво. Краски сменяются быстрее, чем я привыкла. Сперва все казалось холодным и чужим. Но когда я поняла, как именно смотреть - все стало проще.
Проще, но легче ли? Хороший вопрос. Рускэ тосковала в глубине сердца и по отцу. Но была уверена... нет, знала, что он понял её порыв. Понял, и потому отпустил. А страх, что сперва пришел, уже давно растаял. И не шел рука об руку с осторожностью, которой рыжей нолдэ приходилось учиться.
- Несмотря на то, что здесь куда опаснее, чем я привыкла.
А каким его успел запомнить ты? Хотела спросить, но в последний момент остановилась. Что она знала о времени, прошедшем с прибытия корабля до посольства? Ничего толком. А спрашивать об Ангамандо... зачем, если она видели все шрамы сына, пока была среди целителей, что помогали ему. Это она знала и так.

- Да, - Конечно, ты и сам все понимаешь, Майтимо. - И, нужно сказать, ты был куда менее несносным, чем некоторые. Когда твое тело, наконец, осознало, что больше не нужно просто копить силы, а восстанавливаться.
Это было чистой правдой. Хотя с его словами она собиралась немного поспорить. Хотя бы потому, что слишком хорошо знала своего первенца, чтобы быть не в состоянии судить о том, что именно он чувствует и как. Это не ранило. Во всяком случае, как могло. Они выросли, но до сих пор не растеряли подростковой привычки скрывать царапины и ссадины. Скрывать от матери, что что-то натворили с собой. Прятать, что им плохо. Но зачем? Рыжеволосая нолдэ чуть покачала головой.
- Кого ты пытаешь в этом убедить, сын мой? Меня или себя? Кому уже как не мне знать, что с тобой, - вновь потянувшись к его плечу. - Я останусь с тобой. Поверь, у меня довольно было времени для отдыха подле тебя.
А вот то, как закрыл глаза Нельяфинвэ, ей не понравилось. Нет, не поспешно, но ей померещилась какая-то горечь. Ещё одна тень, ещё один шрам, оставшийся её сыну от плена. И если тело исцелялось, дух его всё ещё не мог полностью избавиться от ран. Она не верила, что те всерьез искалечили его душу. Знала, что они глубоки, но верила, не могла не верить в возможность исцеления. Тихо и мягко.
- Нельо, зачем ты прячешь глаза? Я видела довольно, чтобы иметь право знать, что с тобой, - тревога в глазах и просьба не отталкивать. - Тебе нет нужды закрываться теперь от тех, кому ты дорог, дороже жизни.

- Ты не тот. И я не та нолдэ, что смотрела вслед вам от порога дома. Нас всех изменило это краткое время. Нас всех изменяет новая земля.
Почему? Почему каждый из них в первую очередь пытается спрятаться за это. За изменения. Зачем пытаться выстраивать эту стену, словно за ней они действительно смогут укрыться. А главное что заставляло их скрываться от неё? Вина? За что? Что бы то ни было, но просить прощения поздно и бессмысленно. Она здесь. Они живы. И, пожалуй, именно это, это стремление любой ценой закрыться от неё первенца, а совсем не его шрамы ранили её столь сильно.
Выслушать Майтимо, его слова о пытке - спокойно. Нет. Она сделала что могла, чтобы вытянуть его из бреда. Пусть ей придется говорить что угодно, но она не собиралась позволить ему возвращаться туда. Даже так, мысленно.
- Ты видишь ловушку, сын мой, - голос, до того мягкий, обрел твердость, и в его переливах промелькнули те Льды, что остались за спиной у Мудрой дочери Махтана. О да, каждому из её детей был знаком этот тон, пускай и слышали они его редко. Куда чаще в год перед расставанием его слышал супруг. - Но не выход из неё. Построить её мог кто угодно, но вот позволить себя поймать в неё, начиная жалеть себя или тех, кто ты полагаешь жалеет тебя - дело отнюдь не рук чужих. Мы сами строим эти ловушки. И куда важнее не прятаться за её стенами. И у тебя, и у нас с твоим отцом довольно сил и упрямства, чтобы строить стены, за которыми легко и, временами, приятно скрываться от всех, кому можно и нужно открывать душу. Но довольно и внутренней силы, чтобы это осознать.
Нерданэль продолжала смотреть на сына. Нет, она не желала показать ему, что выше его по праву матери, и потому может учить. Она желала, чтобы он не последовал по пути Феанаро.
- Ты похож на своего отца. Сейчас - как никогда раньше. Закрыться от всех и быть свободным легко. Чем четче границы, тем легче их контролировать, опираться только на себя. Если есть стены, значит нужно их оборонять? Ты зовешь меня по имени и говоришь, что продолжаешь быть страданием для всех. Я много раз слышала, что теперь, когда ты вернулся, пришла пора действовать. А это значит, что пора сострадания закончилась. И если ты не желаешь сочувствия к себе - не ищи его в других. - Вдох и выдох. Паузы хватает лишь на это, поскольку слова рвутся вперед. Никому она этого не говорила на этом берегу. И не хотела говорить, но срок пришел, судьба сложила самоцветы её жизни в нужный ей узор. - Пытку состраданием довелось пережить многим из нолдор. И всем, кто попал в Эндорэ не на кораблях. И я в том числе. И могу сказать - сейчас, это не она. Сейчас я могу сделать хоть что-то. Пока тот, кто рядом жив и имеет силы и возможность жить. И это куда важнее, чем мнимая безопасность собственных внутренних границ.

- Мы можем. Многое или нет - решать вам. Но делать что-то необходимо.
И вновь протянутая рука, но уже иначе. Не столько поддержка и "я рядом", сколько предложение сделать ещё один шаг вперед. Да, это именно та улыбка, которой так ждала Нерданэль у постели сына. Он сделал это, доказав сейчас, именно сейчас ей то, что не сломлен. Жив. Впереди будет долгий путь и не один порыв вновь скрыться за стенами внутренней крепости-ловушки. Но - будет и борьба за жизнь и свободу от оков собственной слабости.
- Нужно помнить, что не всегда желание оградить от кажущейся боли действительно спасает от неё, - кивнуть, не требуя взгляда. - Я могу указать направление, по которому, как видится мне, ты можешь идти. Но гораздо больше предстоит сделать тебе самому, Майтимо. Нельзя изменить прошлое, но можно строить на нем настоящее, чтобы было, где встать в будущем. Ты сейчас копишь силы, но реши - для чего. Что ты хочешь сделать, когда твое тело вновь обретет силу? А что, уже сейчас способен сделать твой разум? Твоя душа? Чего она жаждет? Это могут быть планы крупные, а могут быть и мелкие детали, - и вновь вздох и выдох, переходом от общего к конкретному, к тому, что она видела за это короткое время в лагере сыновей. - Ты жив, ты вернулся. Успел увидеть, что происходит. Что ты хочешь изменить? Кому ты можешь поручить сделать это и то? Ограждение, дозоры и дела целителей. Дома или крепости? Кто может? Как ты относишься к нему сейчас? А как считаешь должным? Всё это вопросы, но попробуй найти ответы хотя бы на часть из них - это будет первый твой удар по стенам ловушки.
Первый, но нужно будет бить и бить. И не последний, а следующий нужно будет наносить той боли, которая, казалось, въелась в самую суть её первенца. Но это он понимает и сам, пускай ещё не до конца для себя это сформулировал, не признал. И ещё не нашел путь выхода, путь победы над ней.