1. Маглор
2. Трудно сказать
3.

Возвращение Повелителя. Было ли оно неожиданным для его приверженцев? Сложно сказать, ибо у каждого были свои мотивы и интересы, и леди Таринвитис, в общем-то, было глубоко плевать на то, что думали остальные. Она знала, что Мелькор вернется. Она ждала его возвращения, ибо такие, как он, не исчезали навсегда. Придя к Повелителю совершенно добровольно, Крылатая служила ему искренне и от всей души. Он был близок ей, если можно так выразиться, она была привязана к нему больше, чем к чему бы то ни было в этом мире. Повелитель ей нравился, был ей нужен, и она не сомневалась, что он вернется к ней. Должен был вернуться.
Когда Таринвитис услышала, почувствовала его возвращение, она вначале испытала удовлетворение. Глубокое и полноводное, как бывает, когда ждешь, но ждешь без сомнений, истерик и нетерпения. Ждешь и знаешь, что получишь желаемое. И только потом начала нарастать волна радости, радости от того, что он здесь. Опять и навсегда. Майэ могла бы жить и одна. Она не особенно-то нуждалась в компании, ибо была вполне самодостаточной. Но Повелитель манил ее к себе, и служение ему если и не было безусловным для существования, являлось приятным дополнением ко всему прочему. Крылатая наслаждалась своим служением, ревностно оберегая свое право на место подле Мелькора. Ее место. И даже возможные минусы не скрадывали тех плюсов, которые приносила ей такая жизнь.
И вот теперь Повелитель вернулся. Владыка севера снова занял место, причитающееся ему по праву. Крылатая поспешила умерить свою радость, ибо неизвестно было, как отреагирует вала на ее чрезмерные эмоции. Зачем? Если он захочет увидеть, насколько она ему предана, она ему продемонстрирует. Но если нет – то и не стоит показывать лишнее. Главное, что было важно, - не изменилось ли его отношение к Таринвитис, может ли она рассчитывать на прежнее положение. И только убедившись, что Повелителя ничто не изменило, она позволила себе улыбнуться не только внутренне, но и внешне. Он был тут. Он был с ней. Остальное было совершенно не важно. Жизнь продолжала радовать, заиграв всеми доступными красками.

Рассветные лучи пробились из-под туч, окрашивая небеса в золотисто-розовые тона. Серые облака начали темнеть под взглядом утренней звезды, а потом и вовсе исчезать, будто бы их и не было, уходя прочь на Север. Водная гладь начала жадно впитывать в себя золото неба, будто бы боясь упустить хоть каплю солнечного света, пролившегося над миром. Драгоценными камнями заиграли капельки воды послед дождя, висевшие на листьях, приютившиеся на камнях и беззастенчиво рассыпавшись по гибким зеленым травинкам да тугим бутонам, дремавшим даже сейчас, на заре нового дня. В лесу, среди затейливой вязи гибких ветвей, начали просыпаться первые птицы этого дня, стряхивая со своих маленьких телец последние капли сна и готовясь к новому трудному и полному хлопот и забот дню. Прозвенели первые птичьи трели, разбавляя эту таинственную тишину леса, кою даже вечно беспокойным и юркий ветерок сегодня не потревожил ни шелестением листьев, ни звонким шелестом осыпавшихся на землю капель, ни разрушив идеальную гладь озера легчайшем дуновением, застав с тихим шорохом проснуться волны. Все было погружено в тишину, но теперь было видно просыпающееся утро - лес, в котором ожили звуки, осмелевший ветерок, таки пронесшийся по кромке деревьев, заставив сотни мелких капелек слететь с зеленых, блестящих листочков да попасть частью за шиворот замечтавшемуся менестрелю, присевшего недалеко от кромки воды, где уже успели пробудиться ото сна маленькие волны, начавшие слизывать с песка следы того самого менестреля, который теперь недовольно морщился от этого не то чтобы нежданного, но все же нежелательного сюрприза проказника-ветра.
Маглор встал, отряхнул с плаща росу и капли дождя и прошелся вдоль берега. Его не могла не восхищать природа изменчивого Средиземья. Такого не было в Благословенном Амане, где круглый год царила прекрасная погода летнего периода. Нет, здесь тоже было лето, но оно было абсолютно другое - и краски были другие, и звуки, полнившие этот мир, и звезды совершенно по-другому сияли с небосклона, а песни рек, ручьев, озер отличались от ранее слышаннного. А еще здесь нолдо впервые узрел, как на небосвод величественно поднимается серебрянный диск, заливая все призрачным серебром, даря миру ломанность и таинственность, заставляя тени становится четки и острыми, а вещи приобретать доселе не виданный, хотя и до боли знакомый оттенок другого... А чего этого - другого? Макалаурэ не мог ответить. Может быть пока что, а быть может, что и никогда не будет в силах сотворить ранее. А как прекрасно ярко светило Солнца, приходящее вслед за серебристой Луной! И его свет, которым оно озаряет Сумрачные берега, тоже до боли знаком... Макалаурэ опустил глаза, тяжко вздохнув. Эти два несомненно великих творения будили еще слишком свежие воспоминания... Изгнание в Форменос, неожиданное нападение Мелькора-Моргота на два Древа, воспоминания о которых и пробуждали более всего в прекрасном менестреле эти два новых светила, смерть Финвэ, кража Сильмариллов, гордые слова отца... Отца, который сложил свою голову на этих берегах... Кровь, оставшаяся на руках сыновей Феанаро после Альквалондэ, треск огня, пожиравшего прекрасные изгибы белоснежных кораблей тэлерей. Слова Мандоса, тяжким камнем легшие на сердце... Все эио с болью сжимало сердце Маглора, но пути назад уже не было. И не будет. Они сказали. Они сделали. И они не отступят. Потому что к этому взывает долг и клятва. Клятва, которая не будет выполнена никогда. Ни-ког-да...

Ринганарэ, да, вы правы) Похоже я немного недопонял того, что от меня требовалось, равно как и не смог понять персонажа. С Вашего позволения пробоваться на сию роль более не буду.

Тихий плач, смешанный с шумом прибоя, приносил сюда ветер. То были печальные песни народа телеро, слагавшие гимны минувших дней. Слишком прекрасен был Час смешения света Древ, которые погибли, отравленные ядом Унголиат. Слишком было ужасно осознание того, что здесь - в прекрасном и безопасном Амане - была пролита кровь. Тем более кровь эльдар - погиб пресветлый Финвэ, не побоявшийся выйти к вратам Форменоса на встречу в Морготу - Черному Врагу Мира. События неслись подобно табуну лошадей, спасающего от коварного хищника - остановить невозможно, да просто самоубийственно! Поспеть - куда уж там!
Еще долго не уляжуться жаркие споры и обсуждения, которые пробудил в каждом доме мастер Феанаро. Еще долго будут растворяться отголоски сказанного им во времени, в истории Средиземья. И это прекрасная дева нолдор знала. Откуда - неизвестно, но предчувствовала это, так что в данном сомневаться не приходилось. В ней самой был разожжен огонь от пылких и искусных слов первого сына Финвэ, в ней самой проснулись ранее дремавшие мысли, появлявшиеся очень редко, но все же никогда не уходившие раз и навсегда, оставаясь в думах мечтами, воплотить которые не было шансов. Но не теперь, нет! Артанис ходила из угла в угол, все еще распаленная недавним обсуждением с братьями. Они рвались в бой, то есть, в поход, а она хотела с ними. С одной стороны всех, кто собирался покинуть Благословенный край, ждал очень трудный и темный путь, предугадать который, верно, были не в силах даже Манвэ с Вардой. Но Нэрвэндэ не боялась трудностей, она всегда была готова с завидными мужеством и гордостью идти к намеченной цели, а вот еще и счастливый случай воплотить свои мечты появился, так что Артанис хотела оказаться на Серых берегах не меньше каждого из своих братьев, правда, реагировала, пожалуй, не так бурно. Впрочем, мысли ее сейчас куда как чаще скакали вспуганной стайкой птиц, поднявшей сильный гомон.
Артанис остановилась у окна и посмотрела на небо, будто бы ища в нем ответы на то, каким будет оно - будущее. Не опасно ли идти за Феанаро, в душе которого Нэрвэндэ видела Тень, пролитую коварным Мелькором здесь, в Валиноре? Но небо оставалось молчаливо и  равнодушно к тому, что происходило под его сводами. Да тучи застилали звезды, хотя кое-где Валары уже разогнали их, и маленькими клочками чистого неба мерцали тусклые и холодные звезды... Тонкие пальцы взяли гребень, лежащий на подоконнике, и последний с легкостью и привычностью стал расчесывать золотые волосы княжны нолдор, в которые были будто бы вплетены золотые лучи Лаурена, ныне погибшего... Мрачные дела творились в Амане, темные времена накрыли Благословенный край. Но начинался новый виток истории - и Артанис это чувствовала. И она знала - пришло время действовать. Если она хочет создать свое королевство, то должно оно быть в Эндорэ, на тех берегах, которые манили собою, которые были скрыты вуалью неизвестности, но память о которых хранилась у эльдар, когда ушедших от заповедных вод Куйвиэнэн. Вот туда и тянулись мысли нолдиэ, вот туда она и была готова пойти, чтобы на пути не встало. И нельзя будет позавидовать тому, кто попытается отговорить гордую и амбициозную княжну от того, что она задумала. И время потеряет, и гнев от Артанис, жаждущей деятельности, разбуженной пламенными словами Пламенного Духа, навлечет на себя...

Таринвитис
Артанис

Приняты, располагайтесь и все такое.

1. Лютиэн
2. Список ролей
3. Выдам по требованию в ЛС АМС

1. Даэрон
2. Верные всех мастей
3. Дам по требованию в ЛС АМС

Тихое пение соловьев переплеталось с ласковым переливом мелодии, рождающейся под чуткими и умелыми пальцами Даэрона, превращая обычный уголок Дориата (хотя кто может сказать, обычен ли Огражденный лес в принципе?) в волшебное место. Но вот на поляне появилась та, которой прекрасный песнопевец отдал свое сердце - прекраснейшая из ныне живущих. И Даэрон был уверен - более такой красоты не придет в этот мир.Легко соскользнув с ветви дерева, в кроне которого он сидел, ожидая прекрасную аранэль, Даэрон едва слышно прошел по краю поляну, собираясь с мыслями. То был ответственный шаг даже в некоторой степени дерзкий, но синда более не мог скрывать свои чувства, поселившиеся внутри него. Прекрасная полумайэ похитила его сердце раз и навсегда, заставляя забываться грезами о ней, слагать песни и гимны только ей...
- Прекрасен нынче день, о Даэрон! - С легкой улыбкой кивнула ему Лютиэн, дочь Элу Тингола и жены его - Мелиан. - Ты приглашал меня сегодня сюда - и вот я пришла. - Да, по принцессе было видно, что она заинтригована его просьбой, ибо сам синда не раз и не два сопровождал аранель в ее прогулках, то прячась в листве и лаская слух чудесной мелодией, завораживающей и чарующей, как сама Лютиэн, то идя рядом, пересиливая себя, чтобы не взять в свою ладонь аккуратную и маленькую ладошку полумайэ.
- Прекрасен, с этим спорить не смею, аранель, - почтительно поклонился он своей собеседнице. - Я бесконечно рад, что ты откликнулась на мою просьбу прийти сюда в назначенный час. - С губ не сходила улыбка а глаз не уставал наблюдать за Лютиэн, восхищаясь ее красотой.
- Так что же ты хотел? - Спросила дева у синда. Над поляной повисла тишина - сказать слова о любви своей деве было трудно. Труднее, чем казалось. Аранель внимательно смотрела на синда, а у того внутри что-то сжималось - наверное, то был страх, что Лютиэн не примет его любви, не поймет его. Был выход - выход труса, выход - уйти. Сейчас, без объяснений. Но сколько можно ждать? Его чувства к прекраснейшей из рожденных не остынут от данного, лишь с каждым ее появлением разгораясь вновь и вновь. Даэрон, опустив глаза, еще и еще раз продумал свою речь для княжны, но, подняв глаза, синда оказался растерян и сбит с толку. Он встретился глазами с дочерью Элу Тингола и Мелиан, и понял, что пропал - он утопал в их неземном сиянии, которое могло соперничать с светом звезд на небе. Ее голос, окликнувший менестреля еще раз, был самой прерасной музыкой в этом мире... С величайшим трудом отведя взгляд от созерцания полумайэ, путавшей одним своим присутствием, одним своим мимолетным видением все мысли, обычно стройные и ясные, превращая их в клубок, который попал в лапы непоседливому котенку...
- Даэрон?..
И тот будто бы очнулся от своих грез. Либо сейчас, либо никогда. Да, именно так.
- О прекраснейшая, дочь Тингола и Мелиан, наших пресветлых государя и государыни. Мы знакомы уже давно, и уже давно в моем сердце живет образ лишь единственной в этом мире. Единственной, кто занял все мои помыслы и цели, единственной, что стала моим источником вдохновения и почитания. Лютиэн, - и все это - смотря в глаза ненаглядной полумайэ, стоя рядом, чувствуя легкий аромат цветов, исходивший от нее, держа за тонкие пальцы, ощущая тепло юного тела и слыша стук сердца.Той, что любил больше всей своей жизни, за которую был готов отдать свою жизнь. - Аранель, внутри меня давно живет огонь любви, и предназначен он лишь тебе. Ni meleth le!
Но она отстранилась. Посмотрела на него виновато, опустила голову. Внутри у Даэрона легкие сжимал стальной обруч...
- Прости, Даэрон-менестрель, но мое сердце не лежит к тебе, наполненное ответным чувством. Прости... - И, развернувшись, ушла, скрывшись в лесу.
Синда проводил ее взглядом. Но он уже был пустым. И внутри образовалась пустота. Сердце пропустило пару ударов. Не хватало воздуха. Синда упал на подкосившиеся колени, он чувствовал, как на глазах могли родится слезы - но они не рождались. Горе было молчаливо. го отвергла его любимая. И он ничего не мог сделать. Не мог принудить ее любить себя. Но мог обратить ее сердце к себе. А потому, приложив немалое усилие, он встал, сжимая руки в кулаки, собирая свою волю. Он обратит сердце прекраснейшей к себе, он сделает это...

Ринганарэ, благодарю, миледи)

1. Илфирин
2. Давно смотрю на эту роль
3.

Я искренне не знаю, на сколько попала в требую тему, но вот:

Черные пики гор Тангородрима возносились над скальными грядами грозными стражами. Над ними, цепляясь лохматыми краями, медленно и величественно плыли серые облака, скрывающие за своей пеленой солнечные лучи, далеко не лучшим образом сказывавшиеся на майар и прочих обитателей Черной Твердыни. От открывающегося вида захватывало дух, но Илфирин заставила себя оторвать взор от этого, приближаясь к вратам Ангмадо,  над которыми как раз и возносили свои горные шпили пики Тангородрима...
...Казалось, тишина под высокими сводами мрачных pалов и коридоров должна была разбиться на тысячи и миллионы маленьких осколков от того, что она просто посмела войти под эти прекрасные своды, потолок которых терялся далеко над головой, тоня в густой тени, если не самой Тьме. Но как бы то не было, а в зале не раздалось шагов Илфирин. Точнее, не было слышно отзвуков от них  - еще при жизни  дева ходила достаточно тихо - да что там тихо! - неслышно. Да, так оно вернее будет. Вот и сейчас в тишине громадного зала раздался лишь шорох платья, а не отзвук маленьких женских ступней. Еще вчера здесь был Владыка, взирая на свою новую подопечную с высоты своего роста, а теперь, сегодня, его здесь уже не было. Каукарэльдэ была представлена на сей день сама себе - как поведет себя Илифирин в новой обстановке, де каждый сам за себя? Как проявит себя? А кто знает? Даже сама дева такового знать была не в силах. А потому все, кто мог, с интересом наблюдали за сим процессом. В конце концов, далеко не каждый день в Ангмадо появляется т а к о е новое лицо, это да...
"Итак, с чего начнем?" - Подумала Илфирин, осматриваясь по сторонам. Вчера свое знакомство с Твердыней на закончила примерно в этой зале. Значит, с нее надо и продолжить. Недолго думая, а действуя сугубо по наитию собственной души, точнее того, что от нее осталось вменяемого, дева выбрала направление. С чего-то надо было начать. И она начала. Путь. Свой путь по Ангмадо. И если до сегодняшнего момента это место на Севере представляло для нее что-то вроде карты, на которой лишь в центре отмечен мааааааленькй кусочек, то теперь он постепенно разрастался, занимая место в понимании и образе самой Илфирин все больше и больше места, расползаясь по воображаемой карте чернильным пятном. В итоге, к концу для что-то да было исследовано любопытной каукарэльдэ. Включая некоторых представителей Ангбада, коих дева еще и позлить успела. Но это уже другая история. А в этой логическим концом стало то, что Твердыня приняла в свою большую и даже в какой-то мере крепкую семью еще одного члена, который впоследствии станет головной болью леди Тхурингветиль, ибо будет доводить своим гадким характером и острым языком до бела каления многих обитателей крепости Севера, при этом не единожды.

Совместно с Готен-Бау было решено, что пробный пост будет продолжением уже имеющегося отыгрыша. Тема "Вы ненавидите меня так страстно,в полшаге стоя от любви. 3 год Солнца"

Облепившие стройное тело ткань и мокрые волосы внезапно показались ей сродне тугому жгуту. Непомерно грубыми, давящими. Как и всё вокруг. Словно пространство сговорилось со временем - первое начало стремительно сжиматься, а второе способствовало ускорению процесса. Разумеется, каменные стены не поехали, потолок не рухнул, но вокруг остроухой словно образовался её личный вакуум. Не вдохнуть. И от того горло и где-то внутри грудной клетки словно начало печь. Реальность очень медленно визуально приходила в норму, неспешно, как постепенно уменьшается амплитуда колебаний маятника. Казалось, давление уже должно было заставить её рёбра трещать, покуда кости не сломаются, осколками жаля мягкую податливую плоть. Но вот прошло мгновение... И время снова потекло привычно. Пространство оказалось всё тем же. Она была... всё той же. Только что пережившей очередную странность эльфийкой, чьей персоне с такой активностью тут уделяли внимание, словно лорду одного из Домов. И это было ни разу не лестно и не приятно. Но необходимо. Необходимость эту дева понимала, как и то, что коль ведущих допрос заинтересовали её, хм, причуды, то быть продолжению беседы. Возможно, не здесь. В самом лучшем случае (субъективно - для неё, вестимо), не сейчас.
А чего хотелось сейчас? Уединения. Произошедшее было достойно отдельного анализа и осмысления. Мандос... Ну надо же.
Мужчины в этот самый момент решали её судьбу. Собственно, в слова она почти не вслушивалась, хотя, вопреки личному нежеланию ли, усталости ли, это было в её интересах - слушать, слышать и, быть может, пытаться как-то влиять на это самое решение. Речь идёт о жизни. О её жизни. Тем не менее, она не слушала. Вернее, не так. Она не доверилась звучанию слов, произносимых вслух. Взгляд может солгать, коль зеркала души мутны, голос может солгать, ежели его владелец умеет им в должной степени управлять. Но не феа. Музыка не лжёт. И сейчас вердикт ей слышался на ином уровне. Это как со слухом человека - не все звуки может уловить. Ультразвук, например, не может. А эльфийка сейчас не только старалась сделать нечто подобное, но даже, вроде как, преуспела отчасти.
Ещё до того, как сильные руки начали её освобождать от пут, а взгляд поймал изогнутую в улыбке линию губ балрога, Айвис готова была дать голову на отсечение - она услышала эту улыбку до. И убедилась, что не ослышалась, - после. Нет, это не было внезапным узнаванием Мелодии, но это было пониманием эмоции. Вот так вот. Девушке показалось, что это вроде общения со зверем. Она не могла понять слов - сплошное рычание, она не могла предугадать его действия - зверь дик и непредсказуем, но могла лишь попытаться угадать его расположение. Интуитивно. Это было так необычно. Так непривычно. С эльдар так не получалось - слова слетали с губ легче лёгкого и воспринималась столь же легко. А тут хотелось молчать. Долго. Вдумчиво. Погрузиться с головой. И слышать не только бушевание пожара, но также мерный треск сухих дров костра, к которому хочется прийти и погреться, выставив намозоленные уставшие ступни перед пламенем. И это опять показалось странным. Странный (опять же, субъективно для неё) Север. Странные мужчины. Странные дела творятся. Только отчего-то это не пугало. Это... вызывало интерес? Любопытство? Вполне. И разменной монетой за это любопытство могла стать её голова. Симпатичная рыжая головка, которая без информации была абсолютно бесполезна.
Она улыбнулась в ответ. Не вымученно, не весело, но... благодарно. Было в этом жесте - самостоятельном отвязывании лично балрогом добытого трофея - нечто... особенное. Почти собственническое.
Приди в себя. Ты бредишь.
Мысленное одёргивание не возымело почти никакого эффекта. Более того, захотелось ещё кое-чего. Чуть ли не суицидального. Музыка эльфийки несмело потянула вперёд, нота за нотой, выстраивать рядом. Нет, она не позволила бы себе такую наглость, как вторжение в чужое личное пространство. Особенно если это пространство - чья-то Музыка. А потому этот жест был сродне просто протянутой руке. Протянутой как будто всё тому же дикому зверю. Мог укусить, мог отмахнуться. Рыжая не ждала доверительного жеста, вроде разрешения "погладить". Хотя хотелось надеяться, по-детски наивно.
Зелень выразительных глаз эллет встретилась с топазами его. Не моргать. Пока глаза совсем не заслезяться. Не моргать.
Ты спас мне жизнь, не оставив умирать в снегах и холоде, но заставляя меня быть, обрёк на существование здесь. Милосердие, граничащее с жестокостью. Нет... Это же просто расчёт. И твоя работа.
Тонкая морщинка залегла меж бровей - единственное, что невербально выдало эмоции остроухой.
И она, сморгнув, отвернулась.