Гордыни-гордыни. бОльшая часть Нолдор ей поддалась, как уверяет Сильм) и два старших сына Финвэ - с особым рвением)

Корабельному делу Нолофинвэ учился поначалу сам, а потом волей-неволей продвинул умение, когда Арфин женился и уехал в Альквалондэ

А что у нас вообще с эльфийской магией?

Будь проклят тот день, когда оружию стали давать имена (с) ))
Нет, имени у меча нет. И это не Рингил. Меч пока еще, имхо, вообще нифига не сакральный предмет, осознание его роли в сознании Нолдор только формируется

Насчет отношения ко всему и вся:

Отец. Мудрый. Горячо любимый. Король, чье слово – закон. Твердая и заботливая рука, которая всегда поддержит и направит. Сердце, в котором всегда найдется отклик любому слову, чувству и делу
Мама. Прекрасная и величавая, как Таниквэтиль, наполняющая дом и душу песней, светом и радостью
Самый близкий из остальной семьи – Арфин, светлый, сильный, с духом исполненным тепла и глубины, словно час Смешения Дерев. Рядом с ним тревоги и волнения либо проходят сами собой либо он своими мудрыми словами помогает решить их; рядом с ним я понимаю мир шире и глубже и яснее
Сестры. Два непредсказуемых дара мироздания. Спутницы детских проказ, верные помощницы в юности, сейчас мы общаемся реже, но всегда готовы или вместе посмеяться над пустяками или дружно молча углубиться в серьезную работу или разговор
Отношения с Феанаро настолько сложны, что сложно описать их несколькими фразами.
Изо всех сыновей брата Ноло больше всего (и весьма сильно) симпатизирует Майтимо

К Синдар отношение как в анекдоте про смешанные чувства) с одной стороны, у Нолдор есть знания и сила, которых нет у Синдар, с другой стороны только дубовая деревяшка не поймет, что Синдар обладают собственным уникальным знанием и наработками. Поэтому Ноллофинвэ всячески старается наладить контакт - и с целью общего обмена информацией, и с целью милитаристской
Не сказать, что фанатично собирает информацию про Орков, но собирает. Убивать, конечно, ему претит, но он король (пусть пока и условный) и вождь и должен в первую очередь оберегать свой народ
Война оказалсь для Нолофинвэ (как, полагаю, и большинства Изгнанников) совершенным потрясением и неожиданностью, хотя в целом они и были готовы к каким-то гипотетическим стычкам - но не такого масштаба и характера. Первые несколько недель в Эндорэ перевернули мировоззрение Нолофинвэ, но он, как говорится, только крепче сжал зубы и старается по мере сил снвоа обрести контроль над ситуацией

Тема для поста шикарна! В ближайшие дни напишу ответ)

Вот, сделал наконец

*****

Дневное светило поднялось высоко, но было укрыто в плотные облака, когда мы вышли из леса на поле перед их крепостью. Даже на расстоянии я почувствовал, как замерли стражи на стенах, как замер, кажется, сам воздух вокруг. Похоже, местные Эльдар не успели – или не стали их предупреждать о нас. Наверно, это было очень неожиданно и страшно. Я шел, мысленно в тысячный и тысячный раз повторяя про себя то, что я хотел сказать брату. Нет, не спросить за всех погибших и потерявших близких во Льдах – за это отвечал я сам, тот, кто повел за собой свой народ. Нет, предателем и недостойным сыном и братом я хотел назвать его в лицо, сказать, что выполнив свое обещание следовать, более не считаю себя связанным словом.
И больше всего мне хотелось при этом держать его за горло, вытряхивая душу вон.
Мой народ шел за мной в полной тишине, я слышал только шорох ног в сухой траве, и всем существом чувствовал взгляды тех, кто стоял за бойницами. И взгляды позади. И я был сейчас точкой их скрещения, тем котлом, где накапливался и готовился взрыв.
Наконец мы остановились перед частоколом, ярдах в двадцати от него. Я вышел вперед и крикнул всего одно слово, которое, казалось, безмолвно подхватило все мое воинство:
- Феанаро!
Как ни было тихо, стало еще тише, словно даже сердца перестали биться. Нестерпимо громко заскрипела приставная лестница под чьими-то ногами. Недоумение и злость охватили меня, когда над гребнем стены показался Макалаурэ. Нет, не его я хотел видеть, не с ним говорить!
Один короткий миг он молчал. А потом сказал – чужим, с трудом проходящим через связки голосом.
- Феанаро мертв, Нолофинвэ.
Дыхание мое перехватило. Я ожидал чего угодно, - но не смерти брата. И в то же время я сразу понял, что это не ошибка, не морок. Феанаро опять оставил меня. Словно захлопнулась какая-то дверь. Словно каким-то глухим куполом, накрыло острым чувством неправильности несправедливости произошедшего. Как ветер по ковылям, пронесся вздох по рядам моих спутников.
Теперь я заметил, что Макалаурэ выглядит почему-то ненамного лучше нас – иззелена-бледный, застывший и перевернутый.
- Макалаурэ, тогда позови Майтимо,- проговорил я гораздо тише. Зачем? Спросить с него за отца - бессмысленно, спросить за участие в предательстве – я знал, что сыновья Феанаро всегда безоговорочно поддерживали отца, ведомые слепой любовью и преданностью. В сердце накатывала пустота, и я хотел заполнить ее хотя бы выяснением положения вещей. И, может, я надеялся на что-то, чего сам не знал.
- Майтимо в плену у Моринготто, - упали слова – с холодным вкусом железа, с горько-сухим вкусом безнадежности.
Все. Не осталось ничего. Только ледяное крошево и укрывший его пепел. Гнев схлынул, как волна, оставив только смертельную усталость. Я чувствовал, как так же смертельно побледнел Финдекано.
Я шагнул вперед и выпростал правую руку из-под плаща – и только сейчас понял, что все это время сжимал эфес меча на боку.
- Макалауре, - сказал я уже совсем тихо, - открой ворота.
Он коротко кивнул стражам, и створка ворот начала опускаться. Я закрыл глаза. Внутри, в пустоте, все мешалось и переиначивалось, перестраивалось. Я хотел кричать, но сил не было. «Феанаро, ты трус, - проплыла у меня в голове бесстрастная, бесцветная мысль, - привел меня сюда, а сам ушел. И оставил меня одного. Свалил всю эту ношу на меня, зная, что не этого я хотел. Какой же ты трус.
Но последовать за тобой, как обещал, теперь я всегда успею. И на этот раз я все сделаю по-другому. Я все сделаю, как надо».
Ворота опустились, я вдохнул, открыл глаза и вошел в проем стены, разделявшей наши Дома…